Катя Кищук — о Туле, скейтбордистах Рубчинского и работе в Азии

Завершив свою карьеру в качестве участницы проекта Serebro, Катя Кищук пустилась в сольное плавание и на наших глазах становится сверхновой русской поп-звездой. Под именем Katerina она выпустила дебютный альбом «22К» — это добротный набор песен с любовными признаниями и придыханиями под модный бит. Его большая презентация пройдет 4 ноября в клубе «Red». Но куда менее предсказуемо она ведет себя в жизни и в инстаграме. Предстает то girl next door, то секси-дивой, носит Vetements, платья в пол, худи из секондов и кроссовки, созданные ею вместе с брендом For The Memory of a Lifetime, объявляет о браке с Томми Кэшем, который оказывается фиктивным.

В съемке BURO. она подпирала стены в окрестностях «Ямы» и Китай-города, а также откровенно рассказала нам, как ей удается быть одновременно и такой вымышленной, и такой настоящей.

Твоя родная Тула сильно изменилась за последние пару лет. Оставшись спящей провинцией, она стала очень хипстерской. Какие у тебя воспоминания о ней?

Раньше Тула не была хипстерским городом — произошло это недавно со сменой власти. Появилось много новых улиц, все почистили, открылись творческие кластеры — «Октава» и «Искра», где можно покушать, попить вина. А в моем детстве это был маленький провинциальный город. Круто считалось в школе выезжать в театр в Москву на автобусе; все радовались, потому что на обратном пути мы заезжали «Макдоналдс». А если ты вдруг попадал в шопинг-молл и мог себе купить футболку в Bershka, то завидовала вся школа.

Туляки воспринимают тебя как «родную Катю»?

Какую-то специальную реакцию из Тулы не отслеживаю. Думаю, что русский человек пока не в состоянии адекватно воспринимать профессию поп-певицы — все думают, что ты смотришь на них сверху вниз. А я на самом деле какой была — такой и осталась. Не могу сказать, что особенная поддержка из Тулы идет. Я выступала пару раз там с «Серебром» — классно было, но никакой особой реакции не заметила. А ведь это такой особенный момент — выйти на большую сцену, на которую ты ребёнком из зала смотрел.

Какая у тебя была жизнь в детстве?

Мама — врач, сейчас она массажист, папа всю жизнь рисовал. Можно сказать, мама следит за порядком, а папа — за весельем. В детстве никаких страданий, которые ассоциируют с регионами, я не испытывала, потому что у меня вообще не было свободного времени. Мама меня сразу во все кружки отдала. Я танцами занималась, в музыкальную школу ходила и к художнику индивидуально заниматься. У меня просто не было времени грустить, и в принципе друзей всегда было много.

Ты трудяга?

Такой мама сделала. В семье так принято: сестра плотно занималась языками, математикой и вообще стала умным нердом. А мама увидела во мне талант к танцам — если посмотреть мои детские видео, то там начинает играть музыка, и я в пляс — и определила меня в танцы. Все детство я усиленно занималась фитнес-аэробикой.

На чем ты вообще росла?

На диснеевских принцессах. Мой самый любимый мультик — «Мулан», знаю все песни оттуда. Очень нравилась группа Green Day: я папу трясла, чтобы он купил мне диск «American Idiot», и до сих пор от их песен у меня невероятная ностальгия. А потом в 16 лет я познакомилась со скейтбордистами: начала ездить в Москву на их тусовки, параллельно встречалась со скейтером и сразу стала вся из себя инди. Полюбила группу Pantogramm, например. Раньше в Москве было несколько скейт-объединений, самые знаменитые — Absurd, у них была репутация модников и хипстеров, топившие за хип-хоп Union и «Насвай». Вот я была в тусовке «Насвай», они были самыми панками.

Ты умеешь делать флипы и олли?

Кататься умею, но без трюков. Олли смогу сделать, если перед этим раз 500 потренируюсь.

То есть в скейтбордической тусовке ты своя. А как ты относишься к тому, что Гоша Рубчинский превратил образ русского скейтера фактически в международную икону?

На старте это было дико круто, все восхищались. Не было человека, сказавшего: «Блин, нет — он нашу скейт-культуру присвоил и извратил», — потому что наконец что-то российское стало модным в мире. Раньше же было так: «Это че, скейтер идет? Да пошел он нафиг!». Гоша наконец-таки придал этому ценность, и скейтбординг у него в широком контексте представлен. Это и 1990-е, и русский рок…

А «Середина 90-х» как тебе?

Обожаю этот фильм. Вообще Джона Хилл для меня супергерой: влюблена в него лет с 12. Все, что он делает, я сразу понимаю. Он, кстати, Стрелец, как и я, и я люблю его в любой весовой категории.

Как после скейта ты очутилась в роли фотомодели в Юго-Восточной Азии?

После аэробики и скейта я пошла в Гнесинку на эстрадно-джазовый факультет, и все мне надоело как-то, стало прямо депрессивненько. В интернете познакомилась с одним мальчиком, который работал моделью в Азии, стало интересно. Начала его расспрашивать: как, что? Он меня познакомил с девочкой-менеджером, мы с ней подружились и решили, что я могу к ней приехать поработать.

И как ты решилась поехать к человеку, с которым ни разу не виделась?

Ну да, пошла на риск. На скопленные деньги взяла билет до Бангкока, и с оставшимися 5000 р. прилетела. Я немного моделила в Москве, но фактически в Таиланде у меня была первая серьезная работа. Я снялась для одного стритового бренда, и это было очень прикольно. Они на меня надевали всякие винтажные куртки Versace. В Азии меня полюбили ребята с маленькими местными брендами. Я вообще подхожу для косметических съемок и для каких-то простецких вещей, потому что у меня нет модельного роста. Зато харизма есть — уже хорошо, можно работать. Так потрясающе комфортно, как в Бангкоке, я себя за свою жизнь не ощущала нигде. Это отличная страна с самой дешевой и вкусной едой, там замечательные вечеринки — добрые, без всякой грязноты. Там ребята из разных стран, и ты получаешь клевую коммуникацию, быстро развиваешься, скилл английского растет.

Никаких эпизодов в духе «Мальчишник в Вегасе» не было?

Ну, бывали всякие штучки.

А ты вообще паинька или оторва?

Когда как. Тогда я была оторва, очень сильно ощущала себя пацанкой, а не девчушкой. Хотелось адского трешака иногда. Потом стало пополам: с одной стороны, я угорала и трешила, а с другой, перестала есть мясо и осознала, что хочу быть чистой и здоровой. Но вообще работа в Тайланде оказалась больше похожей на отдых с друзьями: никуда не спешишь, все расслабленные. И абсолютно противоположные условия в Китае — там фабрика. При том что за съемки платили раз в пять-шесть больше.

После Азии в твоей жизни возникло Serebro, когда ты скинула свою видеозаявку в конкурс на поиск новой солистки, и тебя взяли.

Я приехала из Азии и не смогла найти себе места здесь. Мне вообще не нравилось учиться. Я училась на певицу, но, честно говоря, уже тогда поняла, что самое важное в профессии — твой персонаж. Одна из преподавательниц сказала: «Катя, я не знаю, что ты здесь делаешь», — и это не звучало обидно, скорее как напутствие. Стало понятно, что этот диплом меня никуда не приведет: ну а что мне делать с ним? Преподавать? Или идти в караоке? Чтобы найти творческую работу в Москве — это же надо не на HeadHunter рыться, а показывать себя, общаться с людьми. Не подлизывать жопу, а делать то, что тебе действительно нравится. Я очень доброжелательный человек, считаю себя искренней; со многими ребятами, с которыми вместе начинали, мы до сих пор работаем вместе. В моем случае все как-то постепенно начало происходить, и если бы я не бросила институт, то не знаю, где бы сейчас оказалась.

Ощущение, что ты поп-звезда, сформировалась благодаря спорту и танцам?

Я с детства точно знала, кем буду, на 100%. Я не распространялась об этой мечте, потому что боялась, что не получится. Ребята на танцах не знали, что я пою. Ребята из музыкальной школы не знали, что я танцую. Было страшно, что этого не случится. Я просыпалась и думала: а что, если нет? Знаешь, у многих спрашивают, кем ты хочешь быть, когда вырастешь, — они такие: «Певицей хочу или актрисой». А у меня не было стремления к этому как к профессии. Хотя в тинейджерские годы мне очень хотелось славы: чтобы меня узнавали люди на улице, хотелось стать знаменитой. В 17 лет это желание улетучилось, и пошли какие-то знакомства: мир перед глазами открылся, и все стало расти потихонечку. А пока я гналась за чем-то и мне сильно чего-то хотелось — ничего не работало.