Первые роды без боли. Отрывок из книги Элинор Клегхорн «Нездоровые женщины»

В то же время (речь идет о второй половине XIX века. — Прим. BURO.) другой американский врач по имени Чарльз Делусена Мейгс (с 1841 года — акушер и профессор женских болезней в Медицинском колледже Джефферсона в Филадельфии) участвовал в дебатах с шотландским коллегой Джеймсом Янгом Симпсоном. Они спорили о боли во время родов. Мейгс считал женщин домашними мученицами, предназначенными исключительно для материнства. По его мнению, родовая боль была данной Богом агонией, которая помогала матери полюбить своего ребенка. Этот миф существует по сей день. Симпсон не видел в женской боли чего-то добродетельного. В 1847 году он применил эфир (газ, вдыхаемый для облегчения боли) во время приема особенно тяжелых родов. Женщина не могла вытолкнуть ребенка без помощи щипцов, и Симпсон дал ей вдохнуть эфир, чтобы вытерпеть процедуру. В том же году он лично убедился в преимуществах хлороформа — сладко пахнущей жидкости, используемой для наркоза, который в небольших дозах применяли в качестве анестетика.

Развлекаясь с друзьями однажды вечером (в исследовательских целях, конечно), Симпсон обнаружил, что хлороформ сначала дарит ощущение эйфории, а потом помогает погрузиться в приятный сон. Через несколько дней его вызвал друг, врач на пенсии, чья жена Джейн Карстерс рожала второго ребенка. Ее первые роды длились три изнурительных дня, и, когда в этот раз у взволнованной и усталой Джейн начались схватки, она испугалась, что пытка повторится. Через три с половиной часа после приезда Симпсона шейка матки полностью раскрылась, и он смочил платок половиной чайной ложки хлороформа, свернул его воронкой и положил пациентке на нос и рот. Она мирно заснула, и в течение получаса Симпсон принял дочь Джейн. Женщину не разбудил даже плач девочки. Проснувшись, она воскликнула: «Я так чудесно отдохнула! Теперь я готова к ожидающему меня испытанию». Она не могла поверить своим глазам, когда ей принесли ребенка. «Неужели все закончилось? — удивилась она. — Это мой живой ребенок?» История гласит, что Джейн назвала дочь Анестезией.

Мейгс осуждал попытки Симпсона популяризировать применение хлороформа во время родов. В письме 1848 года к коллеге он заявил, что родовая боль — «это самое желанное, целебное и консервативное проявление жизненной силы». Он считал, что для ее облегчения роженицам достаточно «подбадривающего совета» акушера. Этот человек думал, будто женщины испытывают боль только во время схваток, причем в течение четырехчасовых родов их случается не более 50 продолжительностью 30 секунд. По расчетам Мейгса, рожающая женщина в общей сложности испытывала боль лишь в течение 25 минут. На это не стоило тратить хлороформ, не так ли? Он не только полагал, что родовая боль вполне терпима, но и воспринимал ее проявления как полезное руководство для акушеров во время тяжелых родов.

Симпсон же утверждал, что любой акушер, нуждающийся в женских криках и хрипах, чтобы понять, как действовать, не должен брать в руки щипцы. Он был более прогрессивным и сострадательным, однако тоже выступал против использования анестетиков на чернокожих женщинах из-за их предполагаемой нечувствительности. Симпсон утверждал, что хлороформ позволяет «цивилизованной женщине» наслаждаться быстрыми и легкими родами, подобно «дикаркам».

Многие акушеры были категорически против хлороформа. Некоторые, как и Мейгс, утверждали, что родовая боль естественна и необходима. Другие полагали, что это вещество очень опасно, или отказывались от его использования по религиозным мотивам. Бытовало мнение, будто опьяняющие свойства хлороформа избавят женщин от сдерживающих факторов и превратят их в сексуально развращенных животных. Английский гинеколог Уильям Тайлер Смит не соглашался с этим утверждением. Он считал, что родовая боль, наоборот, нейтрализует «сексуальные эмоции». Ни одна порядочная женщина не отказалась бы от целомудрия и самоконтроля во время настолько интимного процесса.

В 1853 году, 7 апреля королева Виктория родила восьмого ребенка. Все предыдущие роды у нее проходили так же, как у других женщин ее королевства — от работного дома до дворца. Однако Виктория не была согласна с тем, что родовая боль — это моральная или физическая необходимость. Королева ненавидела беременность и называла ее теневой стороной брака. По ее мнению, роды — «настоящее насилие по отношению ко всем рамкам приличия». Выдержав это испытание семь раз, на восьмой она получила возможность заснуть на время процедуры благодаря хлороформу. Ее врач Джон Сноу, анестезиолог и сторонник общественного здравоохранения, налил тщательно отмеренную дозу в канистру испарителя и прикрепил ее к маске с бархатной подкладкой. Королева вдыхала хлороформ 53 минуты, и ее боль улетучивалась вместе с жидкостью. Виктория писала в своем дневнике: «Я заболела ранним утром <...>, и, к моей огромной радости, у меня родился мальчик. Доктор Сноу дал мне благословенный хлороформ, эффект от которого был обезболивающим, успокаивающим и безгранично приятным».

Благодаря Виктории безболезненные роды стали не просто возможностью, но и правом. В конце концов, сложно было доказывать, что такая практика аморальна, если ее сторонницей оказалась сама королева. Однако чудесное средство было доступно только женщинам из среднего и высшего классов, способным позволить себе врача, который готов использовать хлороформ и умеет это делать. Для бедных женщин, рожавших в больницах или, что еще хуже, в переполненных палатах лечебниц при работных домах, роды оставались мучительными и опасными. В Викторианскую эпоху у женщин было очень мало свобод, и освобождение от боли, знакомой только женскому телу, хотя бы для части населения имело огромное значение.

Хлороформ также позволил медицине и обществу преподносить роды как приятный и умиротворительный процесс, который не требовал от женщины особых усилий. Однако это было доступно только тем, чья сексуальность существовала в брачных узах. Секс, не нацеленный на беременность и доставление удовольствия мужу, порицался. В Викторианскую эпоху считалось, что для поддержания патриархального порядка женские сексуальные порывы и желания нужно стирать, словно пятна. Они представлялись заболеванием, которое грозило перейти в эпидемию. Чтобы остановить распространение болезни, медицина должна была найти лекарство от нее.