«После “Дневника” Анны Франк»: отрывок из книги Баса фон Бенда-Бекмана

В марте в издательском доме «Книжники», который особое внимание уделяет еврейскому наследию в мировой литературе, выйдет новинка Баса фон Бенда-Бекмана «После “Дневника” Анны Франк». Исследование нидерландского историка берет начало 27 января 1945 года, когда русские солдаты освободили Отто Франка из лагеря Освенцим. Вместе с автором читатель отправится на долгие поиски информации о том, что случилось с его женой Эдит, дочерьми Марго и Анной, а также еще четырьмя людьми, с которыми он скрывался на Принсенграхте в Амстердаме, — делимся отрывком.

Так как наступление русских началось на неделю раньше, чем ожидалось, в лагере царил некоторый хаос, а контроль над заключенными ухудшился. Это позволило кое-кому из узников раздобыть дополнительную одежду и еду со взломанного склада.

Те, кто подлежал эвакуации, должны были по баракам выстраиваться на плацу для перекличек. Маршрут пролегал вдоль кухонь, где им выдавали продуктовый паек в дорогу. Эти «марши смерти» отправлялись с 17–18 по 21 января 1945 г.; всего в другие лагеря в Германии отправились отсюда 56 тыс. человек. Стояли сильные морозы, лежал глубокий снег. Одежда заключенных для похода в таких условиях совершенно не годилась.

Петер ван Пелс попал в группу заключенных, которых перебрасывали на территорию Австрии, в концлагерь Маутхаузен. Отто Франк рассказывает, что Петер оценивал свои шансы оптимистично и хотел отправиться в эвакуацию вместе с теми, с кем он работал в одном отряде. Отто не смог его уговорить спрятаться в больничном бараке, чтобы никуда не уходить. В конце 1970-х гг. Отто Франк рассказывал американскому журналисту Артуру Унгеру, что Петер ван Пелс приходил к нему в больничный барак перед самой эвакуацией:

Немцы должны были покинуть Аушвиц и поэтому эвакуировали всех заключенных. К счастью, я лежал в больнице. Одно название, что больница: нас там не лечили. Но все же хотя бы не били и не выгоняли на мороз. На улице было минус двадцать, и я ни за что не вышел бы по собственной воле. И вот приходит Петер и говорит: «Мы уходим». Петер нормально питался и занимал хорошее положение. И был молод. Он сказал: «Уходят все, с кем я работаю, так что я тоже иду, я справлюсь». Я ответил: «Петер, спрячься. Можешь спрятаться тут, в больнице, на втором этаже или еще где-нибудь». Но он не захотел, вот и погиб.

После войны, говоря о решении Петера не прятаться, Отто Франк представляет это роковой ошибкой и даже наивностью: «Петер был хороший мальчик, но не слишком умный».

То, что спрятаться было вполне реально, подтверждает и Самюэл Кропвелд, работавший в больничных бараках врачом. Но его показания объясняют и то, почему у заключенных были причины этого не делать. Кропвелд, покинувший лагерь, как и Петер, с остальными «здоровыми» заключенными и оказавшийся позднее в Маутхаузене и Мельке, рассказывает в своих воспоминаниях, что серьезно обдумывал вариант остаться.

Во время эвакуации я первое время думал, не попробовать ли мне остаться. У меня даже сложился в голове план, которым я поделился с шефом <...> но он уверил меня, что не уйдут только больные и что их точно не оставят в живых. Спрятаться-то было несложно <...> но я решил, что ничего не получится и тут все взорвут, и ушел с эвакуацией.

Свидетельство Кропвелда говорит о том, что выбирать между тем, чтобы уйти со всеми, и тем, чтобы спрятаться, приходилось наугад. Вполне возможно, что до Петера дошли подобные слухи и он решил, что, учитывая его физическую форму, шансы выжить в эвакуации у него больше.

А Отто Франк остался в больничном бараке с другими больными. Вскоре после освобождения он записал в своем блокноте несколько важных дат. 16 января — «эсэсовцы уходят». После эвакуации Аушвица, проходившей на самом деле с 17 по 21 января 1945 г., больничный барак, в котором лежал Отто Франк, остался нетронутым. Вместе с Отто в лагере оставалось около 8 000 человек, и никто не знал, освободят их или все же успеют казнить. Когда вместе с заключенными ушли и последние эсэсовцы, оставшиеся начали осторожно передвигаться по лагерю в поисках еды и воды. Отто Франк впоследствии вспоминал:

Когда немцы ушли, мы остались одни. Те, кто лежал в больнице, и еще довольно много других. Мы нашли очень большие запасы еды, которая предназначалась для СС, но воды не было, так как все замерзло и сломалось. Но в окрестностях лагеря были озера. Так что мы пробили лед и стали брать воду из озер.

Йозеф Шпронц тоже вспоминает, как оставшиеся в лагере заключенные организовывались для того, чтобы принести на кухню как можно больше воды: «Все ходячие пациенты были задействованы на доставке воды. Воду пили только в кипяченом виде, а благодаря запасам продовольствия на складе черный кофе можно было пить в любое время».

Как уже говорилось ранее, Отто был уверен, что смог выжить во время Холокоста благодаря тому, что лежал в больничном бараке и решил любой ценой там и остаться, в то время как другие готовились к эвакуации лагеря. Другие бывшие заключенные, например Эдди де Винд, тоже разделяли эту уверенность. Ведь нахождение в больнице уберегло их от «маршей смерти», и они смогли выжить.

Но то, что во многих свидетельствах представляется взвешенным решением, в действительности было чистой воды надеждой на авось. На самом деле заключенные не знали, что их ждет, и в своем выборе, если он у них и был, могли полагаться лишь на собственное чутье и слухи. Голландский врач Эли Коэн пишет, что ни он сам, ни некоторые другие не могли и подумать, что им придется идти пешком. О существовании «пеших транспортов» они знали, так как кое-кто из голландцев пешком дошел из Люблина до Аушвица, но, несмотря на это, им и в голову не могло прийти, что немцам удастся за короткое время таким образом переместить тысячи людей обратно в рейх. В тот вечер, когда все уже собрались уходить, Эдди де Винд пришел попрощаться со своими товарищами и сказал Эли Коэну: «Не знаю, кто из нас прав, вы или я, но я вряд ли переживу этот транспорт и поэтому на свой риск остаюсь здесь. Когда война окончится, станет ясно, кто сделал правильный выбор».

Впоследствии выяснилось, что планы убить всех оставшихся в лагере существовали. 26 января, когда Отто Франк вместе с несколькими другими заключенными делал прорубь во льду замерзшего пруда, вдруг появились эсэсовцы и потребовали всем заключенным построиться, намереваясь их казнить. В письме матери от 8 июня 1945 г. Отто Франк описал, как в конце января чудом избежал смерти: «26-го эсэсовцы вывели нас на улицу, чтобы убить, но не успели они этого сделать, как их позвали обратно — случилось чудо». В блокноте Отто Франка это событие тоже отмечено записью: «26.1 Плац для переклички». Эту историю также описывают Юстус Филипс, Йозеф Шпронц и Эдди де Винд. В книге «Конечная станция: Аушвиц» Эдди де Винд пересказывает историю товарища по заключению, чудом избежавшего смерти:

В три часа дня появился отряд СС, эти собаки из отряда уничтожения, все в черном и вооруженные до зубов. Они заходили в блоки и прикладами винтовок выгоняли всех на улицу. У бедного старика Злобинского осталась от того случая дырка в голове. На морозе оказались даже самые тяжелые больные. Их поддерживали санитары (Pfleger) и другие больные, которые могли ходить. Потом нам сказали возвращаться внутрь — они пригонят машины, чтобы довезти нас до поезда, так что, когда позовут нас еще раз, мы должны будем сразу построиться. Потом они отправились в Биркенау и проделали там то же самое. Там многие не смогли даже выбраться из постели. Забрав из Биркенау около тысячи больных, эсэсовцы выдвинулись в сторону Аушвица. Не пройдя от лагеря и полкилометра, они увидели машину. Им что-то крикнули. Эсэсовцы запрыгнули в машину, и с тех пор их больше никто не видел.

Заключенным невероятно повезло: продвижение советских войск ставило под угрозу немецкое отступление, и эсэсовцы торопились уйти.

На следующий день, 27 января 1945 г., Красная армия освободила Аушвиц. После ожесточенных воздушных боев и отчаянных попыток вермахта задержать русских солдат у реки Солы, 60-й армии 1-го Украинского фронта удалось прорваться к воротам Аушвица, где они застали 8 тыс. сильно ослабленных человек. «Ruski», — позже приписал к этой дате в своем блокноте Отто Франк. Как пришли русские солдаты, он запомнил плохо. К тому времени он так ослаб, что не мог вставать, и поэтому запомнил только «белоснежную» камуфляжную форму и то, какое облегчение он чувствовал благодаря долгожданному освобождению. На тот момент его совсем не беспокоило, что это солдаты из Советского Союза, вызвавшего у него недоверие. «Это были хорошие люди. Нам было все равно, коммунисты они или нет. Мы не интересовались политикой, мы интересовались освобождением».

Русский оператор Александр Воронцов из съемочной бригады Красной армии, целью которой было задокументировать все, что происходило в лагере, позже записал свои впечатления о том, что он там увидел:

Женщины плакали, плакали и мужчины, чего скрывать. <...> На территории лагеря стояли, я бы сказал, пирамиды, составленные из... В одной была собрана одежда. В другой пирамиде ночные горшки детские, в третьей — человеческие челюсти. Я думаю, что о масштабах этого преступления в этом крупнейшем концлагере не знало даже командование нашей армии. Конечно, у меня на всю жизнь осталось в памяти самое страшное, что я видел и снял на войне. Время не имеет власти над нашими воспоминаниями. Оно не сумело стереть из моей памяти те ужасные вещи, которые я видел и снимал.

Отто Франк был узником Аушвица 20 недель и 4 дня. На момент освобождения он весил всего 52 кг. 2 февраля 1945 г. его перевели в медпункт в блоке No 18, где его лечил врач польского отделения Красного Креста Юзеф Беллерт, взявший на себя заботу о заключенных. Несмотря на то что в лагере почти не было лекарств и медицинской аппаратуры, Беллерт и другие врачи старались как можно лучше ухаживать за заключенными. Через некоторое время Отто Франк почувствовал себя лучше. Это было самое начало долгого пути к выздоровлению и возвращению домой и начало поисков информации о родных и товарищах по «Убежищу».